Читаем: «Королева ангелов» Грега Бира

На русском языке вышел научно-фантастический роман Грега Бира «Королева ангелов», которое считается одним из лучших произведений в карьере писателя. Книга объединяет в себе антиутопию, детектив и фантастику ближнего прицела, исследующую тему личности.  

Лос-Анджелес, 2047 год, канун Цифрового Тысячелетия. Полицейская Мэри Чой преследует Эмануэля Голдсмита — известнейшего поэта, ставшего серийным убийцей — чтобы вернуть его из сердца Карибских островов, объятых пламенем революции. Голдсмита ищут Селекционеры, чтобы покарать за его преступления. Ищут Ричард Феттл, лучший друг, пораженный связью литературного мастерства и безумием убийств, и Мартин Берк, психолог, который хочет найти источник человеческого зла в виртуальной Стране Разума Голдсмита. Вдали, в районе альфа Центавра, земной зонд с ИИ на борту обнаруживает жизнь. А на Земле у самого совершенного ИИ вот-вот проснется самосознание. В течении недели будет разгадана величайшая головоломка — тайна человеческой души.

В честь выхода книги предлагаем вам почитать начало «Королевы ангелов».

Впервые за последние семьдесят два часа наконец-то предоставленная самой себе, Мэри Чой погрузилась в уксусную ванну, блестящая, как косатка, в ртутной ряби воды. Нос щекотал кисло-сладкий запах риса. Она держала роскошное официальное отпечатанное на бумаге руководство из офиса доктора Самплера и искала в оглавлении «обесцвечивание», «размягчение», «состояние стресса», чтобы узнать, почему глубоко черный цвет кожи на складке между ягодицами сменился серым. «Принимали ли вы уксусные ванны каждые две недели?» – упрекнуло ее руководство.

– Да, доктор Самплер. – Она в конце концов научилась наслаждаться в едком растворе.

При обесцвечивании продолжительность водно-уксусных процедур можно сократить. Индивидуальное замещение меланина проводится изнутри и снаружи, с помощью витаминных добавок к еде и эпидермального питания. Причиной обесцвечивания может быть излишне тесная одежда (измените стиль или выбирайте менее обтягивающую одежду); это также может быть связано с неправильным питанием, что не всегда исправимо приемом витаминов. Если обесцвечивание длилось лишь несколько часов или один день, тревожиться не стоит: в первые годы после улучшения вашего тела подобное в порядке вещей.

– Просто замечательно. – Доктор Самплер не предупреждал ее о таких незначительностях проявлений частичного альбинизма. Мэри закрыла руководство и положила его на кафельную раковину, затем запрокинула голову, чтобы намочить волосы, избавить их от въевшейся грязи и трехдневного пота.

Вымыть из глаз видение восьми юных комплексоидов разной степени расчлененности ей не удалось. Накануне к третьему крылу Первого Восточного Комплекса отправилась первая следственная группа – из-за показаний расположенных поблизости от той квартиры медицинских детекторов, выявивших признаки разложения человеческих тел. За первые два часа группа смонтировала анализатор запахов, взяла пробы и просканировала тепловые следы. Потом пришли морозители и законсервировали всю квартиру. Старшая из находящихся на дежурстве, Мэри получила назначение на это редкое убийство в семь ноль-ноль. Час на все сборы.

Теперь криминалисты будут слой за холодным слоем изучать на месте преступления трупы и все прочее, сколько пожелают. От крупных объектов до микробов все будет просеяно и проанализировано, и завтра или послезавтра они узнают что-нибудь о каждом, кто побывал в квартире за последний год. Списки чешуек кожи, волос и следы плевков сопоставят с медицинскими картами, и это будет игра по правилам в соответствии с поправками Рафкинда, благослови Господь этого ублюдка; она могла отслеживать подозреваемых с помощью отклонений в популяциях микробов, устанавливая возможные точки их происхождения с точностью до конкретной комнаты в квартире подозреваемого, благослови Господь эволюцию и митохондриальную ДНК.

Закрыв глаза, она снова увидела окоченелые неподвижные тела под тонким слоем инея; их кровь, темные холодные озерца, свернулась, а воспоминания испарились. Жуткая головоломка из мяса для любителей разгадывать загадки.

Пять из своих двадцати восьми лет Мэри Чой проработала защитником общественных интересов. Профессионализм и законодательный запрет дискриминации в отношении самовольных трансформантов (спасибо за это либерализации во времена до Рафкинда) позволили ей за три с половиной года постепенно дослужиться до полноправного зама по административным расследованиям. Следователем она оставалась по собственному выбору, полагая, что именно тут ее место в жизни. Мэри любила не смерть. Она любила тайны и поимку преступников. Она любила находить социальных хищников, паразитов и избежавших коррекции маргиналов.

Мэри все верила, что помогает держать оборону против селекционеров и прочих требующих возмездия в обход закона. Их путь – путь невероятного страдания для всех. Ее путь – быстрое уверенное правосудие и принудительная коррекция или тюремное заключение. Девяносто пять процентов всех преступлений можно раскрыть; после этого предоставьте корректологам возможность найти и искоренить извращенные побуждения и мотивацию.

Через два часа после ее прибытия на место происшествия курсанты-зои привели к ней возможного свидетеля, высокого изможденного седеющего мужчину Р Феттла, друга Э Голдсмита, владельца квартиры. Мэри не видела квартиры внутри, но присутствовавшие техники ей многое показали; на владельца падала вся тяжесть подозрений. На допросе Феттл мало что рассказал, и его отпустили. Его реакция запала ей в память: глубоко озадаченный, как рыба, вытащенная из воды, он, заикаясь, все отрицал, потрясенный ее заявлением, что его могут привлечь к ответственности за сокрытие настоятельной потребности Голдсмита в коррекции. Неподдельный страх. Поначалу она даже почувствовала презрение к этому обитателю теневого лоскута – таким бессистемным и поверхностным было его мышление.

Подняв руку, она наблюдала, как вода собирается в шарики и скатывается по ее дельфиньей коже. Теперь она жалела Феттла. Она была чрезмерно груба с ним: Мэри не привыкла к убийствам. Феттл ничего не знал. Но как друг мог не знать о предрасположенности к убийству?

Хватит уксуса. Она выбралась из черной пластиковой ванны и обтерлась полотенцем, напевая двенадцатитоновую мелодию. Маленький арбайтер цвета нефрита – китайская модель, купленная с недавней внезапной премии, – ждал ее с выглаженной и аккуратно сложенной формой.

По свистку Мэри домашний диспетчер принялся зачитывать оставленные ей сообщения. Его мужской голос следовал за ней через три комнаты, пока она искала оставленный где-то завиток из самородного серебра, чтобы нацепить его на ухо.

– Был звонок от младшего лейтенанта Теодоры Ферреро, сообщение не оставлено, – завершил отчет домашний диспетчер.

Она не слышала Ферреро уже месяца три; та собиралась идти на повышение, и Мэри полагала, что зубрежка поглотила время ее подруги. Они стали близки в академии; Ферреро тогда только что прошла незначительную коррекцию и казалась уравновешенной, но ранимой. Мэри, которая только что завершила трансформацию и испытывала такое же ощущение уязвимости, сразу подружилась с нею. Но с тех пор их жизнь стала более суровой. Теодора застряла в звании младшего лейтенанта и уже два раза пролетала с повышением.

– Ответный звонок. Прерви меня, если удастся соединиться, – сказала она.

В отличие от двух третей тех миллионов, что стремились к жизни в Комплексах и высокооплачиваемой временной работе, Мэри Чой преуспела без коррекции. Возле входной двери в рамке висело самое последнее заключение об отсутствии потребности в коррекции. Она была натуралом; тесты бюро временного трудоустройства она прошла с первой попытки и затем с такой же легкостью проходила каждый ежегодный экзамен ЗОИ Лос-Анджелеса. Заключение выглядело как сглаженный возвышающийся крест, созданная компьютерной программой картинка из кругов, отображающих локусы мозга, каждый на своем особом месте, каждый указывает на личность уравновешенную и пропорционально развитую в отношении личных способностей и когнитивных способностей субличности. Хладнокровное мышление, эго уравновешено и подстроено; хорошо сознает, кто она и на что способна; знает, как не потерять лицо и оправляться от ударов судьбы; зрелая молодая женщина, готовая продвигаться по службе. Вот что показывала распечатка, но Мэри в моменты самоанализа оставляла окончательное суждение на потом.

Получая высокую зарплату, она не транжирила деньги. Единственные понты, какие она себе позволила, – это квартиру на кончике второго крыла Второго Северного Комплекса. Стильный, спартанский, выдержанный в тепло-серых, бархатно-пурпурных и черных тонах, дом Мэри был идеальным фоном для ее непроглядно черного лоска. Она могла потеряться в нем, раствориться в декоре, поглощая прямой солнечный свет, падающий через широкие незанавешенные окна. Ей не требовались никакие финтифлюшки. Она не увлекалась ни искусством, ни литературой и не завидовала тем, кто увлекался, и жизнь ее была посвящена охоте, а не торжеству человеческого духа.

В выборе личных занятий она была столь же строга. Она практиковала пять искусств, способствующих концентрации силы, в том числе, чтобы дать волю физической активности, Военный Танец, в котором соперничала сама с собой. Делала она это в маленькой пустой комнате с белыми пенопластовыми стенами, словно выводила черные каллиграфические строки на чистом холсте.

Закончив упражнения, Мэри аккуратно надела мундир, надежно укрыв жизненно важные точки под мономолекулярной сетчатой броней, и натянула поддерживающие сапоги, не дающие ногам устать во время долгих засад. Ее служебные обязанности не подразумевали ежедневного ношения оружия. Ее регулярное участие в боевых столкновениях не предполагалось. За последние пятнадцать лет уровень физического насилия в США заметно упал. У корректированных отсутствовала склонность к насилию.

Ее темные глаза, безмятежно спокойные, не были однако ни пустыми, ни невыразительными. Трансформированный голос был глубоким, но приятно женственным, сильным, но по-матерински заботливым. Она могла и петь колыбельные, и грозно рявкать в полицейском духе.

У Мэри Чой, спокойной, сосредоточенной, высокой, цвета ночной тьмы, было все, чего ей хотелось, кроме прошлого. То, что от него осталось, было похоронено в углу ящика комода в спальне: коробка со старыми семейными фотографиями, мемодисками и мемокубиками.

Она стояла у комода, инстинктивно и отчетливо чуя что-то, внушающее страх, в отношении Теодоры, и водила пальцем по ящику. Наклонилась погладить Лодыря, своего белого кота с рыжими полосками. Он терся о ее сапоги – в темно-бордовых глазах светились мудрость и терпение – и утробно урчал, единственная живая связь с ее отрочеством; его подарили Мэри родители на окончание средней школы.

– На связи Теодора Ферреро, – сообщил домашний диспетчер.

– Переключи на визор, – сказала Мэри. – Я поговорю из гостиной. – Она быстро подошла к визору, на мгновение наклонилась, чтобы расправить складки на мономолекулярной сеточке, и выпрямилась, спокойная. – Привет, Тео. Не говорила с тобой несколько месяцев. Рада тебя слышать!

Свою подругу Мэри не видела. У Ферреро была отключена камера.

– Да, спасибо за звонок. – Голос напряженный. – Я подумала, ты захочешь узнать.

– Ну как, удалось? – спросила Мэри, не сомневаясь, что Теодора сдала экзамен.

– Пролетела, – сказал Ферреро. – Уже в третий раз. Последний шанс. Рекомендуется дальнейшая коррекция.

Мэри смотрела удивленно и сочувственно.

– Ну-ка, рассказывай. И позволь увидеть тебя, дорогая, у меня камера включена.

– Знаю, – сказала Ферреро. – Но нет.

– Прости, что?

– Не хочу тебя видеть, Мэри. Не хочу напоминаний.

– Не морочь голову, Тео. Что случилось?

– Я не смогла. Этого достаточно, тебе не кажется?

– Тео, у меня сейчас тяжелое дело. Массовое убийство, восемь трупов. Я сейчас немного торможу и собираюсь вернуться на службу.

Читайте также:

• Кто такой Чэнь Цюфань?

• Читаем: «Страна качества» Марка-Уве Клинга